Современный взгляд на советскую эпоху – густопсовое мрачное вранье и мифология

Слушать: https://radonezh.ru/radio/2023/11/01/21-00
Смотреть: https://youtu.be/CswDZYkn8nc

Е. Никифоров: Юрий Михайлович, полгода назад мы говорили о «Совдетстве». Уже написано продолжение. О чем новая книга?

Ю. Поляков: Называется повесть «Узник пятого волнореза». События там происходят в сакральном для православных месте – в Новом Афоне. При Советской власти знали, что это что-то связанное с верой, религией. Знаменитый монастырь был тогда закрыт. В одном из его корпусов были турбаза и танцплощадка. Симонова пещера была известна очень немногим, хотя верующие знали, конечно. В повести описан советский отдых дикарями -  колоритно очень. Моему герою почти 15. Он вступает в пору пробуждения чувств. Девочки уже не товарищи, а представительницы противоположного пола. Эта повесть остросюжетна - нравы южных республик были далеки от морального кодекса строителей коммунизма. Я описываю, как было. Недостаток современного взгляда на советскую эпоху противоположен тому, что имели в советский период. Тогда царила такая искусственная бесконфликтность. Могло быть столкновение в классе.

Е. Никифоров: Борьба хорошего с лучшим?

Ю. Поляков: Ну, к тому времени уже преодолели это и боролись с лакировкой действительности, но все равно конфликтологии в детской и юношеской литературе была облегченная, а социальная проблематика уходила немного вбок. Это был недостаток. Было табу на чувственный мир подростков, уж не знаю, хорошо ли это. Важно, что потом это повернулось в противоположную сторону. Современный взгляд на советскую эпоху – густопсовое мрачное вранье и мифология. Придумали жанр – злобное антисоветское фэнтези. Закон рынка в том, что ты должен предложить что-то большее, чем твои предшественники. Идет возгонка негатива, когда реальный советский негатив, который конечно был, остается позади, потому что нужно предлагать все более и более острое, необычное. Писатель Иванов досочинялся до того, что в лагере у него орудует банда вампиров, и это вожатые и воспитатели. Этот «Пищеблок» тут же экранизировали и деньги сразу нашлись. Моя же задача - открыть реальность, которая была на самом деле. Это не значит, что я приукрашиваю, хотя подзаголовком во всех работах стоят слова – повесть о светлом прошлом.

Е. Никифоров: О каких годах речь?

Ю. Поляков: У меня очень все привязано к годам. Сейчас особенность литературы такова, что читаешь и не понимаешь, когда происходят события. У меня действие происходит в августе 1969 года на фоне событий в жизни и мире. А предыдущая моя работа «Пересменок» описывает события 1968 года, обсуждает события в Чехословакии, пражскую весну. Я там воспроизвожу то, как обсуждали. У нас в советское время вообще не было ощущения, что задавили чью-то весну, что это безобразие. Так не было! Все говорили, что правильно, там же наши союзники, надо помочь им справиться. И я стараюсь эту атмосферу передать, а не придумывать задним числом, что страдал советский подросток от того, что русские танки на Вацлавской площади. В 60-х кстати было огромное доверие к официальной версии. Потом мнение начало немного разлагаться к концу 70-х, но это во многом беда самой советской власти, ее идеологического блока. Надо было понимать, что со времен рабфаков народ стал на несколько порядков образованнее, увеличилось число людей, которые получили высшее образование, которые умеют анализировать и сопоставлять. Надо эту идеологию каждодневную выстраивать с оглядкой на них, а не на вчерашних рабфаковцев, которые всему доверяют. Этот момент проскочили, а почему – отдельный разговор. Думаю, что мы и сейчас проскакиваем. Государственная наша риторика рассчитана на население, еще не имеющее опыта СВО, опыта тотальной конфронтации с западом, и не имеющей перед глазами примера массовой измены элиты интересам своей страны.

Е. Никифоров: Коснулись ли русские современные писатели этой темы? Кто-то предполагает анализ, взгляд на эти события?

Ю. Поляков: Есть такие. Юрий Козлов написал роман «Новый вор». Он описывает современную элиту. Роман Терехов с его романом «Немцы» про нравы в современном чиновничестве. Это проза Александра Сегеня. Есть. Вопрос в другом. Козьма Прутков говорил, что поощрение необходимо поэту так же, канифоль смычку виртуоза. Естественно стимулируется та или иная тематика с помощью поощрений.  А какова у нас система поощрения? Гонорары за проданные экземпляры. Но авторов современной литературы (я не про детективы, написанные командами, или женские романы, написанные бригадами штукатурщиц литературных), то есть людей, которые пишут литературу, и зарабатывают литературным трудом, человек 10. То, что называется неприличным словом «роялти». Отчисление с проданного экземпляра. Так сложилось, я в эту десятку вхожу. Но это связано с тем, что какое-то имя я получил еще при советской власти, когда выходили в журнале «Юность» мои повести миллионными тиражами. Редактировал тексты мои Андрей Дементьев, которому 95 лет в этом году. Поощрения сейчас другие. Это премии весьма серьезные – речь о миллионах рублей. Ты получаешь премию и она равна годовой зарплате. Я кстати поднимал несколько раз вопрос об увеличении премии Патриарха, незначительной по сравнению с этим. Но мне объяснили, что в премии патриарха главное – другое, но возможно они и правы. Важно сказать, что премия не дается просто так. Читатели, библиотекари должны решить, что книга достойная, то она получит премию государственную или Ленинского комсомола, как я получил за повесть «ЧП районного масштаба». А сейчас книгу еще никто не прочитал, а ее уже навязывают с помощью премий.

Помимо того есть форма переводов. У нас существует Институт перевода, который работает в контакте с Роспечатью, государственной структурой. И так сложилось, что за казенные деньги там делается многое. У института есть госбюджет, который дается на то, чтобы оплачивать западным, зарубежным издательством, часть работы по подготовке издания, как правило, оплачивается перевод, потому что это самое дорогое удовольствие. Перевести роман небольшой стоит более 10 тысяч евро. Они помогают тем издательствам переводить книги. Для издательства может быть дорого слишком, и им дают помощь. Если проанализировать, то более всего получили помощи противники СВО, кто уехал или тут сидит, надувшись как мышь на крупу. А как так выходит? Государственная структура, финансируемая из казны, переводила исключительно людей с таким взглядом на наше отечество.

Другая форма поощрения – различного рода командировки. Кого агентство Роспечать отправляло на различные ярмарки? Снова скептики в отношении России и русской цивилизации. А это же не прогулка!  Ты там представляешь отечественную литературу. Когда писателя спрашивают о современной России, он спокойно отвечает, что это полицейское государство. Каково? Помню, где-то на ярмарке со мной оказалась рядом писательница, недавно выпустившая книжку о половых отклонениях Лили Брик. Её попросили прокомментировать выборы в Думу, и она спокойно заявила, что они были фальсифицированы. На брифинге за границей она об этом говорит! Она так считает, видите ли. Если ты себя представляешь, можешь говорить что угодно, но ты же в это время лицо страны.

Все эти десятилетия поощрялось крыло отечественных писателей, которые считают, что СВО не нужно, что православие устарело, надо менять что-то, перевести хоть службы на русский, легализовать тему однополых браков. Хоть это… А тех, кто пытался разобраться, показать действительные язвы и недостатки нашего неидеального общества – нет.

А вот пример - отмечали 30 лет со дня расстрела парламента. Не в качестве похвальбы, но я одним из немногих, если не один, осмелился выпустить материал в газете против расстрела. Статья называлась «Оппозиция умерла! Да здравствует оппозиция!» Невольно я предсказал там, что будет в дальнейшем, а также некоторую политическую авторизацию общественного устройства, просто потому, что иначе не бывает. Если бьют по парламенту, то исполнительная власть поднимается над законодательной. Такие писатели всегда были, но их упорно маргинализировали, делали вид, что их нет. Вера Галактионова, замечательная писательница, православный человек – яркий пример. Потом спохватываются, что никто не пишет у нас о современной России. Но ведь советская литература была сильна социально-нравственным анализом общества, событий в нем и стране. Когда-то было пожестче, потом помягче, так и качалось. Кстати власть тогда внимательно читала литературу, потому что там можно было увидеть прогнозы, предчувствия. Писатели - такие социальные сейсмографы. Я сейчас понимаю нашу власть, которая не читает современную литературу. Что там прочитаешь? Про то, что кровь у пионеров пьют в пищеблоке? А что касается моей повести – не успокоитесь, пока не дочитаете до конца – развязка закрученного криминального сюжета происходит на последних страницах.

Е. Никифоров: С радостью прочту. От «Совдетства» получил настоящее наслаждение. Что еще произошло за те полгода, что Вы у нас не были в гостях? Что привлекло Ваше внимание, как писателя?

Ю. Поляков: Главное – СВО. Сколько было разговоров, ожиданий, что общество в лице слоев, которые определяют самочувствие, настроение, перестроится… Но похоже, что одна часть общества воюет, умирает, получает увечья ради глобальных интересов народа, России, как этно-культурного феномена, а другая живет так, будто ничего не происходит. Это видно по деятелям культуры. Кто-то активно включился в помощь, но те, кто встали против операции и позиции нашей страны и президента, гораздо заметнее. То ли потому что так наша информационная программа выстроена. Ведь про них каждый день напоминают. В интернете ладно – там вообще сумасшедший дом, где в коридоре можно встретить любого – от Наполеона до Чингисхана. А на казенных каналах!? Зачем каждый день вы мне напоминаете про Пугачеву, Галкина? Уехали и ладно. Мы к ним вообще никак относиться не должны. Помните, как к предателям относились? 

Е. Никифоров: Если даже так жестко не оценивать этот поступок… Ну, поехала старушка доживать на дачу в другую страну и ладно. Нет, мы продолжаем оглядываться на то, что она скажет. Девальвируется слово «предательство». Просто по факту отъезда или приезда. Это уж слишком.

Ю. Поляков: Мне кажется, что про отъехавших звезд так много говорят, чтобы подзабылось кое-что другое. Ладно, что отъехали хохмачи наши, у нас ведь и вице-премьеры, которые курировали оборонку, отъехали. И говорить надо о том, что же это была за кадровая политика, если у нас во главе правительства были люди, которые чуть что уехали и живут там. А это ведь те, кто был допущен к государственным тайнам!

Е. Никифоров: Чубайс, например. Возглавлял «Роснано». Туда сколько закачали средств, надежд столько было!? Мы технологически отстаем, столько надеялись на этот проект. А удачливый на вид менеджер оказался совсем не таким.

Ю. Поляков: Они банкроты!

Е. Никифоров: И «Роснано» эта поглотила вложений столько, что ни в малой степени не соответствует их результатам.

Ю. Поляков: Есть повод задуматься. Про Галкина-скетчиста, мужа Пугачевой говорят много, а про его старшего брата – молчок. Тот давно уже живет в Израиле, но до того, как вышел в отставку, занимался снабжением наших ВС новейшей военной техникой – сверхсекретными делами. Их отец был генерал-полковник, руководитель артиллерии, и по наследству старший получил влияние в этой сфере. Как же вышло так, что люди, которые занимали безопасностью страны, оказались такими перелетными элитами? И уехали они в большинстве своем в Израиль, который на треть состоит из наших сограждан. Но по их политике, по тому, как они относятся к украинским фашистам, это не дружественная нам страна.  А как получилось, что во главе театров наших стоят люди, которые практически не поставили ни одной пьесы, посвященной СВО? А они есть, это я вам говорю, как председатель Ассоциации драматургов. В регионах стали ставить. Скоро будет премьера спектакля в Симферопольском театре. Но в принципе-то ничего нет. Если по теме СВО можно согласиться, что материала немного, то как быть с другими темами? Было 200-летие Островского. Ну, поставили «Последнюю жертву», «Бесприданницу». А где историко-патриотические пьесы?  У него ведь есть такие! Они совершенно сейчас ложатся на нашу ситуацию. Но нет, не ставят!

Е. Никифоров: Боятся?

Ю. Поляков: Они живут, думая, когда же все закончится. Заметьте, не как закончится, а когда. И вот за постановки патриотического характера их внесут в черный список, а потом как же они будут жить? На гастроли в Берлин не возьмут или в Варшаву. Вот они о чем думают. Не мыслят о том, что нужно работать на объединение общества.

Е. Никифоров: Пример – Звягинцев. Весь свой большой талант со своим продюсером Роднянским отдали нарочито фестивальному кино. А поскольку на этих фестивалях на западе съедают только русофобию, то они и делают талантливую русофобию. И деньги на это находятся.

Ю. Поляков: Соглашусь. Деньги находятся. Кстати, Роднянский снимал не на свои деньги, а на наши, российские, оставаясь при этом гражданином Украины. И кто-то ему под это кино русофобское деньги давал! Многие видели, широко разрекламирован был фильм Звягинцева «Елена». Мало кто знает, что этот фильм по сценарию британского кинодраматурга, и события в оригинале происходят в Британии. Я когда этот фильм посмотрел, заметил странность. Он, благородный герой Смирнова, богатый человек, баронет, но такое возможно только в Британии, где заложили основу огромного состояния пираты, что было 400 лет назад, и конечно про это забыли все. А он себя ощущает человеком благородным, который не совершил в жизни ни одного поступка. А где у нас в России вы найдете богатого? У каждого из его состояния торчат обобранные пенсионеры, приватизированное незаконно предприятие казенное, или убитый друг, с которым начинали. Где возможен у нас такой благородный Смирнов?  Дальше. Какая проблема у семьи, для которой Елена деньги добывает, «благородно» убивая этого бедного Смирнова виагрой? Фильм говорит – они, мол, размножаются как кролики и показана русская семья. И где кто у нас размножается как кролики? У нас нет детей в русских семьях, их мало! А после выяснилось, что режиссер просто адаптировал под Россию британский вариант сценария. Там действуют мигранты, которые размножаются, чтобы получать матпомощь, там есть наследник капитана Флинта. И вот если режиссер снимет это про Британию, ему шиш дадут, а не премию.  А про Россию – можно! Он берет этот пасквиль про Британию, а может и не пасквиль – там по сути всё правда, и переносит его на русскую почву. Вот так примерно это и делается сейчас.

Е. Никифоров: Не только у нас. Британии с ее хваленой демократией осталась уплывшая мечта о свободе слова, собрания. Давно ничего этого нет. Я сегодня услышал, что Роулинг, знаменитую писательницу, создательницу Поттера, детской фэнтези, по духу весьма христианской, не пустили на какое-то большое мероприятие потому, что она заявила, что женщина есть женщина, а мужчина – мужчина.

Ю. Поляков: Так и есть. Там жесткая политика. Хуже, чем у нас. Книги людей, которые выступают против государственной политики тех же США, Британии, вряд ли стоят в магазинах книжных, а у нас продолжается либеральная политика. Периодически вбрасываются призывы жить дружно. Помните мультфильм про кота Леопольда? Мыши ему пакостили бесконечно, а он все смирено терпел и предлагал жить дружно. Я был немало удивлен, прочитав в «Российской газете» заметку Павла Басинского о том, что надо снисходительно относиться ко всем этим нашим протестантам, которые уехали, к тому же Быкову, который сбежал и протестует уже откуда-то из-за границы. Такой материал мог быть напечатан в «Коммерсанте», в «Независимой газете», но «Российская газета» – современная «Правда», это рупор нашей власти, нравится кому это или нет. Понятно, что это было указание главного редактора вбросить такое и посмотреть, как отнесется народ. Пушкина цитируют без конца, но у него есть стихи очень разные и актуальные. «Клеветникам России», например. «О чем шумите вы, народные витии? Зачем анафемой грозите вы России? Что возмутило вас? волнения Литвы? Оставьте: это спор славян между собою, Домашний, старый спор, уж взвешенный судьбою, Вопрос, которого не разрешите вы».

Почему «Российская газета», официоз, призывает нас относиться с терпением к этим людям, которые выступают против политики президента, вынужденного противостояния западу. Почему они не обращаются к той стороне, чтобы они встали в положение России, попробовали понять население Донбасса, тех, кому запрещают говорить на родном языке. Опять возникает вопрос о кадровой политике. Неслучайно так вышло. Советский человек, прочитав в «Правде» подобный материал, просто сошел бы с ума. А у нас «Российская газета» спокойно пишет. Я был редактором «Литературной газеты» 17 лет и  отлично понимаю, что такие материалы без указания главного редактора никогда не печатаются. А главный редактор такие материалы обязательно согласовывает со своими кураторами. Значит, такова была задача этого материала. Ага, материал вызвал возмущение, было много реплик гневных. Кстати, я работал вместе с Басинским. Знаю его хорошо. И здесь он возмутился, почему критикуют «Большую книгу». Её же получали кроме Быкова и Белов, и Распутин. И дальше точки… А все остальные, кто ее получали, уехали сейчас. Если на всех лауреатов «Большой книги» взглянуть, то в большей степени это либо эмигранты, которые оттуда нас учат жить, или те, кто хранят молчание и за полтора года ни один из них не высказал своего отношения к СВО. Понятно, почему требуют реформирования «Большой книги». 15 лет давали премии либо русофобам, либо тихушникам, ждунам.  Да, мы прошли перестройку, расстрел парламента, дефолт, фокусы Бориса Николаевича, беспробудно работавшего  - мы более стойкие люди, но некоторое ощущение раздвоенного сознания появляется. Царство, разделившееся в себе, долго не стоит – известный факт.

Е. Никифоров: Удивляюсь, где эти писатели, во многом талантливые люди, черпают вдохновение. Для писателя быть вне родины губительно для таланта. Откуда они получают нужные впечатления? По интернету ничего не получишь, там одно королевство кривых зеркал. Ты говорил про заметку. Есть еще очерк, вершина журналистского труда. Можно написать так, что сразу понимаешь, что на самом деле происходит. Без выводов, деклараций, утверждений, просто через верное описание самой ситуации участников ее. Очеркистов было немного, а сейчас и совсем нет. Не вижу, чему бы я мог довериться.

Ю. Поляков: К сожалению да. Серьёзной аналитики да еще с даром художественного изложения нет. Чем были сильны очеркисты «Литературной газеты» советского периода? Это был очерк в традициях Глеба Успенского, жанр литературы. Сейчас плохо с этим, на журфаке этому не учат вовсе. Схватил новость в зубы, потащил, засунул, а потом разбирайся, правильно или нет. Но серьезные здоровые силы в литературе и, шире, в искусстве, есть. Патриотических песен, смотрите, почти нет. А как было в начале Великой Отечественной?

Е. Никифоров: А у нас Шаман один чего только стоит.

Ю. Поляков: Вот видишь – один Шаман. А тогда столько таких появилось?! Много и композиторов, и поэтов. При всём хорошем отношении к Шаману, как профессиональный специалист по фронтовой поэзии (диссертация моя была именно по этой теме), я категорически против соединения в одном лице композитора, автора, исполнителя. Автор текста – не поэт. Бывают исключения, того же Высоцкого возьмите. Но это редко. Настоящая песенная классика это когда Фатьянов, великий поэт-песенник, а здесь Лебедев. А когда всё в одном – странно. Профессиональное ухо слышит дурацкие тексты. Но дело в том, что песенная поэзия – лингвистическое программирование. С помощью мелодии к тебе этот текст залетает в голову, а потом крутится. И если этот текст нормален, если он художественно закончен, несет в себе какую-то формулу эмоциональную, политическую, лирическую, то работает на гармонизацию. Если это словесные ошмётки непрофессионала, то это работает разрушительно в твоей голове. Некоторые тексты – бред сивой кобылы. Один известный поэт-песенник поет: «по натянутым нервам я аккордами веры эту песню пою». Как можно петь по натянутым нервам аккордами веры? Любой поэтический образ должен быть логичен. Просто человек занимается не своим делом. Стихи должен писать профессиональный поэт.

Е. Никифоров: Ты как писатель, который остро чувствует действительность, изложить, на то писатель и есть писатель, как бы описал нынешнее состояние общества. Элита не чешется, кадровых изменений никаких, ничего на самом деле не произошло, нет новых людей с новыми идеями. Нам не видно. В обществе снизу идут изменения. Даня, о котором была программа, который погиб в зоне СВО, один из тех мальчиков, молодых, кто отправился туда не потому, что пошли контрактниками. А там одно слово на устах – мы победим. Как Вы эту ситуацию видите?  Есть ли изменения в теле нашего общества?

Ю. Поляков: Считаю, что есть. Столько молодых и немолодых откликнулись на призыв страны взять оружие и защищать интересы, это важно. Но боюсь я, что публикация Басинского в «Российской газете» о том, что мы должны понимать тех, кто уехал, кто против, ценить их как деятелей культуры, не случайно. Это звенья одной цепи. Плюс заявления пресс-секретаря Пескова, что могут возвращаться те, кто не выступал против России. Всё-таки идет обработка общественности к тому, чтобы эту точку зрения неприятия или скептического отношения к СВО легализировать. Часть общества то поддержала, то не поддержала, но имеет право. Это же то же самое, что ребенок, который мальчик, захочет стать девочкой. Мы же в свободной стране. А дальше легализируется отношение. А потом ребята вернутся из зоны СВО и услышат, что в своей время услышали афганцы – а мы вас туда не посылали. И они по-своему будут правы. Ни Акунин, ни Улицкая, ни Быков, ни Басинский их туда не посылали. И если к тому времени эти люди будут определять, что такое хорошо и плохо, то я не хотел бы быть на месте тех, кто вернется из зоны СВО. Было хорошее стихотворение о том, что можно выстроить на золе новый дом, но не человека – он до тла растрачен в бою. И такому человеку предстоит долгое восстановление, врастание в мирную жизнь. Это хорошо описано в «Тишине» покойного Бондаря, а вернувшиеся скажут, что воина туда они не посылали. А если СВО закончится не полной победой, а соглашением, где многим покажется, что крови было слишком много пролито за те рубежи, которые взяты, тогда что? Я-то думаю о стабильности общества  нашего после СВО. Ведь надо об этом думать. А у нас реанимируют третьестепенные пьесы классиков. Почему бы «Фронт» Корнейчука не поставить? Там же о том самом! Табу. Государство его не накладывало, оно наложено этой тусовкой на тех, кто боится потерять ее доверие. Всё. Про «Золотую маску» забудь. А без «маски» выйти в театральный мир - как без трусов. В итоге - моя писательская интуиция настроена оптимистически, но с серьезными элементами требований к нашему будущему.    

Е. Никифоров: Разделяю Ваш оптимизм. Когда в стране есть такие люди, то есть вера в то, что Россия будет.